И вот я пришел в дом на Петроградской стороне — то ли на Зверинской улице, то ли на Пушкарской, вошел в квартиру на первом этаже. Комната была занавешена одеялами — для звукоизоляции, стояли два магнитофона «Акай». Мы выпили водки, записали эти песни. Мне еще заплатили за это, по­мню, двести рублей денег. Да-а... Двести рублей за песни, которые стоили, как потом выяснилось, наверное, несколько миллионов.

Через месяц я стал знаменит: эта пленка уже была всюду — от Владивостока до Калининграда. Это было потрясающе.

Писать «одесские» песни я начал еще в институте, году, наверное, в 73—74-м... Они уже были извест­ны: люди записывали их на квартирах, на вечеринках, где я пел для друзей. Эти пленки тоже, как говорится, «шли в народ», гуляли с магнитофона на магнитофон еще с середины семидесятых годов....
Если к 1982 году я был известен достаточно узко­му кругу, который целенаправленно интересовался новинками культуры (это была вполне интеллектуаль­ная среда), то после записи этой пленки я стал чуть ли не народным любимцем. Не в плане больших зас­луг перед народом, а в плане того, что эти песни пришлись людям по сердцу. Учитывая еще и то, что в то время крутить в такси было нечего.

Кстати, интересно, что у Шуфутинского на сайте песня "Ах, эти ночи" указана как народная.